Между кают-компанией и понедельником

Сидели мы в каюте нашей подводной лодки в самом конце рабочего дня: часов, так в десять и оставалась еще надежда переночевать в домашних условиях, если, конечно, у старпома будет приличное настроение, и он разрешит сход на берег. Бывали такие случаи, называемые у нас африканскими, однако не часто. Но тогда кто-то разнес слух по кораблю, что видел на лице старпома улыбку, да не ту, с которой он вставляет очередной пистон, а другую — добрую. А эта гримаса соответствовала двум случаям: или его, как следует, выдрали за плохую организацию службы на корабле, либо он получил хорошее известие, насчет продвижения по службе. А он эту новость ждал уже целый месяц, и ровно столько же  ожидала нового командира соседняя субмарина.
Мы же, привыкшие к превратностям подводной службы, не стали гадать, а просто сидели и ждали команды, которая и прозвучала по трансляции голосом дежурного по кораблю:
— Командирам боевых частей и служб прибыть в кают-компанию на доклад. Чтобы не морякам было понятно, объясню – это такое мероприятие на кораблях, где собираются вышеупомянутые офицеры и докладывают старпому о выполнении суточного плана боевой подготовки, получают соответствующие указания на предстоящую ночь и следующий день, а затем убывают для их выполнения. Некоторые, иногда большинство — в поощренном виде, то есть ненаказанными, а остальные — с очередным взысканием.
В этот раз все было совсем по-другому.
Исполняя команду, в сторону второго отсека, один за другим, потянулись: полутрезвый помощник со странной фамилией Колбаса, седой механик, худощавый ракетчик, веселый штурман, пузатый минер и молодой связист. Замыкали процессию — еще двое: отрешенный от реальной жизни химик и «любимец» старпома – начальник радиотехнической службы.
Замполит, понятно, отсутствовал, сказав, часов так в семнадцать:
— «У меня сегодня много дел, — и, сделав значительное лицо, улизнул в политотдел». Правда в 17.30 его видели в городке, гуляющего с  женой.
В кают-компании, мы по очереди, по мере вхождения в нее, ох… ли, простите, остолбеневали. Потому как, на своем месте сидел старпом, с улыбкой на лице, по второму варианту. А на столах дружно пахли бутылки с армянским коньяком, в количестве, равном полуторному  числу приглашенных офицеров. И деликатесы: икра, семга, севрюга в томатном соусе, разогретый хлеб, шоколад и ядреный яблочный сок, от которого трезвеешь, не зависимо от выпитой дозы. Все по подводному пайку.
— Предварительная отвальная, — сказал старпом, — и пригласил всех к празднику.
— Кстати, — добавил он, — Завтра суббота, но всем отдыхать до понедельника, если, конечно, получится, — и он многозначительно скосил глаза на коньяк.
— Похоже, не получится, — синхронно подумал я и перевел взгляд со стола на, одновременного со мной холостяка и друга, штурмана. Его глаза уже стали транслировать мне план выходных: «Комета» в восемь утра – Мурманск – гостиница «Север» — ресторан при ней – номер и тяжелый подъем флага в понедельник. Между рестораном и понедельником предполагалось снятие накопленного сексуального напряжения.
К старпому мы относились хорошо и, даже по-своему любили его, особенно в моменты случайного избегания наказаний. Не все одновременно, а только те, и тогда, когда неудовольствие проносилось мимо. Сегодня, например, штурман любил, я не — очень, начальник РТС ненавидел, а завтра, наоборот, остальные испытывали эти же чувства, не считая постоянно ненавидящего ртэсовца – его не наказывали, только в отпусках.
В этот, еще не поздний вечер, отношение к старпому было исключительно нежным: все-таки он нас покидает, плюс коньяк с закуской.  Другому экипажу повезло несколько больше, потому, как командиры редко спускаются до ежедневных разносов. Не царское, а старпомовское это дело. Хотя, у них есть свой, а какой он – нас не касается.
У нас со штурманцом было достаточно времени, чтобы довести себя до состояния неистребимого желания сесть на плавсредство, следующее к мужским радостям жизни. Тут, главное, не сильно увлечься и загрузить себя не настолько, сколько поместится, а на сто граммов меньше. То есть, итог застолья должен звучать так:
— Выпил меньше, чем смог бы и меньше, чем хотел.
Другой и обычный вариант:
— Выпил больше, чем смог бы и больше, чем хотел,- мог резко помешать исполнению задуманного.
Опытные подводники, да и все остальные военные говорят утренним хриплым голосом:
— Боевая подготовка планируется ну, для примера возьмем метр, а выходит на сантиметр. Пьянка, же – на сантиметр, а получается на полтора-два метра. И реальная морская жизнь неоднократно подтверждала эту аксиому
Наш случай также не выпал из математического ожидания результата, а стремление выполнить намеченное, поставило наши организмы на автопилот, который честно довел нас до Мурманска, где успешно сдал управление офицерскому патрулю…
Понедельник был очень тяжелым особенно, когда нас драли по очереди: старпом, командир, начальник штаба дивизии, все политработники и родная коммунистическая партия.

От понедельника до нового года

Похоже, я не сказал, кто был вторым фигурантом, пережившим вместе со штурманом, тяжелый понедельник той ранней осенью 197… года. Это был молодой связист, еще старший лейтенант, находившийся в ожидании очередного воинского звания. А поскольку я был уже представлен к его получению, то командование не стало возвращать представление из штаба северного флота и, я одновременно с выговором и партийным взысканием стал капитан-лейтенантом. Пришло все это   в следующей последовательности: выговор от командира, партвыговор без занесения в учетную карточку и звездочку. Штурман был обрадован симметрично, кроме нового звания: он уже был каплем, а до каптри ему оставалось еще три года.
Так что раны мы зализывали не долго: ровно до следующей субботы, на обмывании меня – молодого капитан-лейтенанта. Однако желания повторять подвиг от той «кают-компании до грустного понедельника», желания, понятно, у нас не возникло. Прошло все гладко, и наступили будни, разбитые на дни, ночи, недели и четыре месяца до нового года, которые прошли, не заметно и так быстро и весело, как пролетает служба на подводных лодках, насыщенная боевой и, особенно, политической подготовкой. Неизбежность наступления сказочного праздника, определилась не только календарем, но и общим настроением, выраженном желанием мало и многодетных отцов семейств поздравить своих чад подарками принесенных Дедом Морозом и Снегурочкой. В связи с этим обстоятельством я расскажу Вам

Правдивую историю о Деде Морозе, черте, детях и влиянии алкоголя на ориентацию во времени и пространстве.

Многим хочется поведать свои истории под названием «Как я был Дедом Морозом». Примерно за месяц до 31 декабря наблюдается всплеск числа таких рассказов, а за праздничным столом, под бокал шампанского, байки про новый год бывают особенно популярными, а иногда и интересными. Потом на одиннадцать месяцев все почти успокаивается. Вяло, только, говорят про 23 февраля, 8 марта, 1 мая и праздники профессий: день железнодорожника, строителя, военно-морского флота, торговли, ВДВ от 2 августа, 150-летие какого-нибудь вокзала и про празднование юбилея граненого стакана в день, например, жестянщика.
Сегодня первое декабря — как раз время и подходящий случай для начала воспоминаний  про новый 1975 год. Нет – про старый 1974, накануне 1975-го и про мое непосредственное в этом участие.  И начну я с таких слов: «Время, отсчитываемое ежедневными подъемами Военно-Морского флага, поворачиваниями,  частыми дежурствами и редкими выходными, катилось к новому году…  И докатилось».
Как это принято во всем мире, в этот  праздник,  ко всем детям  приходит Дед Мороз, Санта-Клаус, Йоулупукки, Баббо Натале, Микулаш, Шань Дань Лаожен, Папа Ноель или Одзи-сан из Японии со Снегурочками, гномами и другими волшебными сопровождающими.  Поскольку  в закрытые военно-морские городки эти сказочные персонажи не допускаются по соображениям секретности, то они назначаются, как правило, из числа офицеров и мичманов. При этом к ним предъявляются дополнительные морально-политические требования, такие, как несклонность к употреблению алкоголя,  либо склонность к этому, но при способности пьянеть не сильно.  Я почти подходил под эти критерии, вдобавок был еще и холостяком,  в связи, с чем и стал для детей нашего экипажа подводной лодки, Дедом Морозом-75. Одновременно стали искать Снегурку.  Обычно эта роль отводилась одной из жен офицеров или мичманов.  Однако с учетом прошлогодних опытов, они, ни по каким видом, не соглашались еще раз таскать на себе сильно  никакого Деда. Но выход нашелся:  мы придумали черта. Костюм его был прост — канадка наизнанку и маска с рогами, надетые на нашего штурмана.  Деду  же, сделали халат из кумача, на форменную  шапку натянули красный чехол, а на лицо — нос с усами и очками, называемые в то время армянским носом.
Перед походом мы провели инструктаж, на котором попросили не наливать Деду и черту ничего или, при невозможности сделать это – наливать, но в малых дозах и не очень крепкие напитки.  Нам хотелось сломать традицию и дойти до финала.
31 декабря в 14 часов мы начали обход  с поздравлениями и, понятно, короткими застольями,  где  все-таки  приходилось принимать, поскольку, как вы понимаете, отказываться не было никакой возможности.  Мы стойко держались, успевая даже,  иногда,  по просьбе жителей,  заходить в чужие квартиры.
Дедов Морозов было много — некоторые бродили расстегнутые  и весьма нетрезвые. Один  из них  носился с посохом,  пытаясь кого-нибудь  им ударить,  причем, предпочтительно, патруль.  Как выяснилось позже, таковой нашелся, и  дедушка с радостью  прошелся по нему.  Волшебный посох  оказался  водопроводной трубой, обтянутой  материей.
Через  некоторое время  я стал замечать,  что состояние моего спутника ухудшилось, и я решаю, что он будет пропускать отдельные  квартиры, особенно на верхних этажах.
Таким вот образом, мы добрались до последних домов и, около одного из них «Черт» остался сидеть на ступеньках,  а  я  поднялся на пятый этаж…
Когда я  спустился, то  обнаружил, что штурмана, в образе черта, нет…
Я  успешно закончил обход в одиночестве.
После праздников  выяснилось, что из другой квартиры  этого же дома вышел другой, весьма  нетрезвый,  Дед Мороз, и  мой черт  автоматически пошел за ним, причем,  как рассказывали очевидцы,  никто из  них  не  заметил  подмены
Говорят,  в истории  флотилии того времени — это был единственный Дед Мороз, который поздравил всех детей экипажа,  умудрившись  перевыполнить  план.