В дореволюционном городе N, на центральной площади уютно и мирно соседствовали три заведения: полицейский участок, синагога и, извините, публичный дом. В каждом из этих зданий шла своя, не похожая друг на друга, жизнь, а иногда – очень похожая. Но вы люди грамотные и все про это знаете.
Площадь была еще местом прогулки передовых жителей города. И, однажды, в один из теплых весенних и солнечных дней, как раз между первым и вторым зданием, встретились двое: молодой человек еврейской национальности и такая же молодая, но русская проститутка: Абрам и Маша. После традиционных слов приветствия, Абрам вежливо поинтересовался насчет нового пополнения и стоимости услуг. Маша доверительно рассказала ему про француженку за пятнадцать рублей и негритянку за одиннадцать. Подтянув слюни, Абрам еще раз пересчитал свою наличность в количестве десяти рублей и, с надеждой на франко-негритянский секс, посмотрел на Машу. Сказав ему, что скидок у них нет, она предложила удовлетворить потребности Абрама ровно за эти деньги: по ее личному прейскуранту.
Мечтательно думая об изысках иностранной любови, Абрам удовлетворился отечественной, впрочем, Маша тоже выполнила дневной план. В общем, все были довольны.
Прошли годы, время подъехало к революции, потом наступил НЭП, плавно перешедший в строительство социализма точно по ленинскому учению и под руководством великого Сталина, а площадь, как место прогулки передовых жителей осталась. Лет, так двадцать пять прошло с момента первой встречи парочки и, по закону парных чисел, должна была состояться вторая. Что и произошло, в такой же теплый весенний день, на площади, где уютно и мирно соседствовали три знакомых здания: милиция, склад и, извините, дворец культуры.
Абрам из кудрявого и жгучего брюнета превратился в мужчину выше средних лет с очками и с лысиной, размером в три четверти головы.
Маша пополнела и… Но, о возрасте женщины, по принятым правилам приличия, я говорить не буду, лишь отмечу, что прошло больше двадцати лет.
Однако, вышеперечисленные обстоятельства не помешали им тепло поздороваться и взаимно поинтересоваться о личной и общественной жизни каждого.
Маша, вежливо выслушав сетования Абрама на судьбу и, не увидев сексуального огонька в глазах, обрадовала его следующими словами:
— Удивительный случай произошел со дня нашей последней встречи: я понесла от тебя и родила сына, — и, обернувшись, подозвала к себе юношу, лицом очень похожего на юного отца, но в полтора раза выше и в три — крупнее:
— Сынок, это твой папа.
Сынок повел себя не совсем адекватно обстановке радости встречи с родителем: он схватил папу за грудки и выразил ему претензию:
— Это ты, гад, меня евреем сделал?!
— Я, — пискнул Абрам, — но собравшись духом и поправив лацканы пиджака, произнес в свое оправдание более низким голосом:
— Молодой человек, если бы у меня был тогда еще рубль, то я бы сделал Вас негром.
Это был весомый аргумент, приведший сына в состояние, предшествующее новости: он продолжил ковырять в носу.
Опять все стали довольны: Абрам — не получил по морде, Маша — сын нашел отца и собственно сын — не стал афроамериканцем.
Кстати, если Вы подумаете, что речь идет о межнациональной розни, то, конечно же, ошибетесь. Перечитав еще раз, Вы поймете, что рассказ этот о дружбе народов: русского, еврейского, французского и негритянского.
Иногда, правда, за деньги, порой с противоречиями, но всегда – о дружбе.